Гуманистические принципы искусства возрождения. Культура эпохи возрождения в западной и центральной европе Идеи и сочинения

Итальянский гуманист эпохи Возрождения, философ, филолог, историк.

Происходил из семьи римского юриста, служившего в папской курии. Уже в юности в совершенстве овладел латинским языком, изучал греческий, с увлечением читал античных авторов, проявляя особый интерес к проблемам этики, филологии, риторики. В 1431-33 преподавал риторику в университете Павии. В эти годы закончил 2-ю редакцию этико-философского сочинения «Об истинном и ложном благе» (De veto falsoque bono), написанного в форме диалога (в 1-й редакции-«О наслаждении как истинном благе», «De voluptate ас de vero bono», 1431, рус. пер. 1989). В нем дискуссию о высшем благе ведут три собеседника -стоик, эпикуреец и христианин. Стоик говорит о враждебности природы человеку, наделившей его склонностью к порокам, а не к добродетели, эпикуреец-о возможности достичь блага, данного людям от природы и состоящего в наслаждении; христианин не согласен со стоиком и, как и эпикуреец, отождествляет высшее благо с наслаждением, но осуждает тягу человека к земным радостям. Однако апология последних в речи эпикурейца столь выразительна, что не оставляет сомнений в симпатиях Баллы: наслаждение полезно человеку, тогда как страдания пагубны, важна лишь разумная мера в стремлении к удовольствиям. В 1435-47 Балла служил секретарем у Альфонса Арагонского, правителя Неаполитанского королевства. В 1439- 40 им было написано философско-теологическое сочинение «О свободе воли» (De libero arbitrio, рус. пер. 1989), где он утверждал, что первородный грех не исказил волю человека/сохранившую способность самостоятельного выбора между добром и злом. В «Диалектических диспутах» (Dialecticae disputationes contra Aristotelikos, 1439, изд. 1499) он поставил под сомнение непререкаемый для схоластов авторитет Аристотеля в вопросах логики. К неаполитанскому периоду относятся и остро антицерковные сочинения Баллы, создание которых стало возможным в обстановке противоборства Альфонса Арагонского и папы Ев-
гения IV. В диалоге «О монашеском обете» (1439-43, р пер. 1963) объявлялся противоестественным сам институт; монашества с его аскетизмом и отречением от мирской: жизни. В «Рассуждении о подложности так называемой" Дарственной грамоты Константина» (De falso credita et emendita Constantini donatione Declamatio, 1440, изд. 1517, рус. пер. 1963) Балла, опираясь на свои познания в истории, лингвистике, археологии, географии, нумизматике, доказал подложность документа, в течение многих веков служившего основанием для притязаний папства на светскую власть. «Рассуждение» стало образцом новаторской исторической критики текста. В Неаполе Балла работал над 3-й, расширенной редакцией диалога «Об истинном и ложном благе». В 1444 Балла был привлечен к инквизиционному суду, от которого его спасло заступничество короля Альфонса Арагонского; он выступил с защитой своих взглядов в «Апологии против клеветников» (1444). При новом папе, Николае V, Балла в 1448 вернулся в Рим, став секретарем курии; в 1450 начал преподавать риторику в Римском университете. В теории ораторского искусства он отдавал предпочтение не Цицерону, как большинство гуманистов, а Квинтилиану. Балла продолжил в Риме редактирование диалога «Об истинном и ложном благе», создав четвертый вариант этого сочинения, а также написал 2-ю и 3-ю редакции «Диалектических диспутов». Главным трудом последних лет стали «Примечания к Новому Завету», где различные кодексы греческого текста Нового Завета сопоставлялись с его латинским переводом,-пример исторической критики текста. Напечатанные в 1505 «Примечания» способствовали формированию идей Реформации.

Гедонизм

Основное его произведение – «О наслаждении». Уже из названия явствует, что Валла был философом, возрождавшим эпикурейское мировоззрение. Вторая часть названия этого произведения – «...или Об истинном и ложном благе».

Философия Лоренцо Валлы видит свой идеал в фигуре Эпикура, но возрождает она не его атомизм, а отношение к жизни, трактовку понятия «наслаждение». Валла понимает наслаждение не так, как понимал его исторический Эпикур, который не был эпикурейцем в современном смысле этого слова. Валла же понимает эпикуреизм именно как предпочтение наслаждения всем остальным человеческим ценностям, и иногда даже сожалеет о том, что у человека всего 5 органов чувств, а не 50 или 500, чтобы получать наслаждение в гораздо большем объеме.

Кроме такого рода преувеличений, Валла приводит и более серьезные аргументы, доказывая, что чувства, помимо того, что дарят нам способность испытывать наслаждение, служат еще и для познания мира. Благодаря чувствам живое существо сохраняет свою жизнь, а наслаждение является тем критерием, благодаря которому оно может избегать опасности или стремиться к тому, что помогает ему выжить. Не случайно питание приятно и потому полезно для жизни, а яд горек и, как любая опасность, не доставляет наслаждения.

Поэтому Валла делает фундаментальный вывод: жить без наслаждения невозможно (чего не скажешь о добродетели), поэтому наслаждение является истинным благом, истинной ценностью, и католики (да и вообще христиане) лукавят, когда говорят, что наслаждение не является истинным благом. Ибо чего боится христианин после смерти? Мучений в аду. А чего он ждет от рая? Вечного наслаждения. Валла считает, что его взгляд на наслаждение не противоречит христианству, а является более честным и последовательным.

Человек существует для наслаждения, и все высказывания типа «лучше смерть за родину, чем позор» Валла называет глупостью, ибо вместе со смертью человека умирает для него и его родина. Поэтому лучше предать родину (или кого угодно), но остаться в живых. Добродетель может пониматься только как полезность для человека, а критерием полезности для Валлы является наслаждение или ненаслаждение.

Логические исследования

В "Диалектических опровержениях" Лоренцо Валлы – исследовании, посвященном понятию, предложению и логическим умозаключениям, рассматривается, как логика выводится из языка и получает от него импульсы. С этим связана критика схоластики: она вводит в заблуждение своими абсурдными словообразованиями, которым не соответствует никакая реальность. Отсюда призыв вернуться к самим вещам и постичь, как взаимодействуют слово и предмет. Но главным предметом философии должен быть человек, исторические и политические условия его жизни, свободная реализация его творческих сил.

Отсюда выражение "гуманизм" как изучение человеческой природы (studia humanitatis).

О Константиновом Даре

Но самая знаменитая его работа – «Рассуждение о подложности так называемой Дарственной грамоты Константина». Согласно общепринятому в католическом мире взгляду, в IV в. император Константин подарил в дар патриарху Сильвестру I в благодарность за свое чудесное исцеление и за победу в известной битве грамоту, в которой говорится о передаче папе всей власти над западными областями Европы, в первую очередь над Италией. Именно на этом документе римские папы основывали приоритет папской власти над властью императорской. Лоренцо Валла, используя филологический анализ, доказал, что эта грамота не могла быть написана в IV в., а является гораздо более поздней подделкой. С тех пор скептическое отношение к приоритету папской власти все более и более укрепляется.

Лингвистический реализм

Лоренцо Валла был незаурядным лингвистом, что следует из названия и другой работы – «О красотах латинского языка», в которой он выступал как критик современной ему варварской латыни. Он возражает против терминов, вводившихся сторонниками Иоанна Дунса Скота («чтойность», «бытийность», «этовость» и т.п.), и призывает возвратиться к живому латинской языку, не уродовать его нововведениями. Валла делает также вывод о том, что реалистическое философствование также не может быть истинным, так как не может соответствовать нормальному человеческому языку. Все те универсалии, которые необходимо выражать столь непонятными для человеческого уха словами, являются не чем иным, как выдумкой псевдоученых.

Кроме того, у Валлы есть трактаты «О свободе воли», «О монашеском обете», «Сопоставление Нового Завета».

Соч.: Opera omnia, а сига di E. Garin, v. 1-2. Torino, 1962; в рус. пер.-В кн.: Итальянские гуманисты XV века о церкви и религии. М., 1963; Об истинном и ложном благе. О свободе воли. М, 1989. Лит.: Ревякина Н. Б. Творческий путь Лоренцо Баллы и его философское наследие.-В кн.: Лоренцо Ваша. Об истинном и ложном благе. О свободе воли. М., 1989; Gaeta F. Lorenzo Valla. Filosofia e storia nelT umanesimo italiano. Napoli, 1955; Camporeale S. I. Lorenzo Valla. Umanesimo e teologia. Firenze, 1972; Lorenzo Valla e umanesimo italiano. Padova, 1966; FubiniR Umanesimo e secolarizzazione da Petrarca a Valla. Roma, 1990.
Л. М. Брагина

Здесь он создает трактат Об истинном и ложном благе (De vero falsoque bono), опубликованный под названием О наслаждении (De voluptate). В 1433 Валла выступил с критикой современного ему правоведения, чем вызвал ожесточенные нападки на себя, в результате которых был вынужден покинуть Павию.

Безуспешно пытаясь найти место в различных городах Италии, Валла в 1435 переезжает в Неаполь, где становится секретарем короля Альфонсо Арагонского. Двор короля славился как тем, что его посещали известнейшие мыслители того времени, так и тем, что там царила доходящая до распущенности свобода нравов. Впоследствии Валла отмечал, что его образ жизни в то время отнюдь не был морально безупречным. Тем не менее в эти годы он создает большинство полемических произведений, принесших ему славу: О свободе воли (De libero arbitrio, 1439), посвященное критике средневековых взглядов на свободу воли и роль провидения; Диалектика (Dialecticae disputationes, 1439), в котором были подвергнуты критике схоластическая логика и диалектика, основанные на учении Аристотеля, и предпринята попытка очищения латыни от варваризмов; завершает Элеганции (О красотах латинского языка, De elegantia linguae latinae, 1442), заложившее основы научной истории латинского языка. В эти же годы он пишет острое антиклерикальное сочинение – О монашеском обете (De professione religiosorum, 1442, опубликованное лишь в 1869), в котором подвергает критике монашество, и Рассуждения о подложности так называемой Дарственной грамоты Константина (Declamazioine contro la donazione di Constantino, 1440). Филологический анализ этого известного документа, лежавшего, как считалось, в основе светской власти Папы, привел Валлу к выводу о его подложности. Критические взгляды Валлы послужили поводом к обвинению в ереси. В 1444 началась процедура его привлечения к суду инквизиции, и только заступничество неаполитанского короля Альфонсо Арагонского освободило его от ответственности. В написанной в 1445 Апологии, обращенной к Папе Евгению IV, (Apologia ad Eugenio IV) Валла развивает свои взгляды на монашество и церковную власть. К этому времени относится и окончательная редакция диалога Об истинном и ложном благе (1447), в котором через полемику стоика, эпикурейца и христианина Валла дает свое представление о высшем благе, представляющем собой синтез препарированных учений эпикурейства и христианства. Вскоре Валла создает Историю короля Фердинанда Арагонского (Historiae Ferdinandi regis Aragoniae, 1445–1446).

В 1448, после избрания Папой Николая V, поклонника ренессансной культуры и покровителя гуманистов, Валла перебирается в Рим, где получает должность сначала переписчика, а вскоре и апостолического секретаря. По заданию Папы Валла выполняет переводы с греческого ряда классических авторов. Одновременно он преподает риторику, комментирует античных авторов и работает над сочинением Критический текстологический комментарий к Новому Завету (In novum Testamentum ex diversorum in utriusque linguae codicum collatione adnotationes). Валла пишет несколько богословских сочинений, создает частную школу риторики, преподает в Римском университете.

Своими критическими работами Валла внес существеннейший вклад в переосмысление средневекового мировоззрения и создание предпосылок новоевропейского знания и самосознания. В своем творчестве он воплотил идеал свободного мыслителя, для которого главным авторитетом является его собственный разум, а стимулом творчества – пытливость беспокойного ума. Критицизм Валлы был выражением его внутреннего достоинства и автономии духа. За это ему приходилось платить высокую цену. Ни охранители церковных традиций, ни деятели гуманистического круга не прощали ему воинствующего интеллектуального нонконформизма. Скорее всего, Валла в самом деле был дерзким, заносчивым, высокомерным, и итальянский гуманист Бартоломео Фацио (автор сочинения О знаменитых людях, ум. 1457) и Поджо Браччолини (писатель и собиратель античных рукописей, 1380–1459), не сильно преувеличивали, упрекая его в этом. Однако из творений самого Валлы, в особенности из Апологии, с очевидностью следует, что не его собственная персона, а истина и только истина волновала его более всего, и в отыскании истины, в образовании молодежи и просвещении тех, до кого можно достучаться, видел Валла свой долг и жизненное предназначение.

Валла является подлинным представителем эпохи Гуманизма. Филология оказывается у него не просто предметом научных занятий, но и мощным исследовательским методом. Именно благодаря филологическому анализу, заключавшемуся в критической семантической реконструкции текста, ему удалось продвинуться и в понимании классических юридических текстов, и понимании Нового завета, и в анализе насущных философских, социально-философских и логических проблем.

Большая заслуга Валлы состояла в реабилитации имени и учения Эпикура. Он не был первым, кто сделал шаг к возвращению эпикурейства в круг философских дискуссий, но его вклад был принципиальным. Опираясь на учение Эпикура, Валла сформулировал критерий морали, недвусмысленно связав его с благом личности. Каждый человек следует собственному благу; задача индивида состоит в том, чтобы правильно понять, в чем состоит его истинное благо. Благо человека заключается в жизни, свободной от страданий и забот, а источником наслаждения является любовь других людей. Добродетель представляет собой умение человека правильно понимать свой интерес и осуществлять должный выбор между большим и меньшим благом. И хотя наслаждение состоит в любви, любовные отношения в интерпретации Валлы оборачиваются отношениями взаимополезности. Так, опираясь на идеи Эпикура и критикуя взгляды стоиков и Аристотеля, а косвенно и христианства, Валла утверждает новую этику – этику личного интереса.

Родился в Риме в 1407. Валла не получил формального университетского образования, однако его наставниками в латыни, греческом и риторике были крупнейший гуманист первой половины XV в. Леонардо Бруни (Leonardo Bruni, 1374–1444) и известный педагог Джованни Ауриспа (Giovanni Aurispa, ум. 1459). В возрасте 24 лет Валла пытался получить место в папской курии, однако по причине молодости его кандидатура была отклонена. В 1431 Валла принял кафедру риторики в университете Павии, где помимо преподавания приступил к систематическим исследованиям в области филологии, риторики, философии.

пешно пытаясь найти место в различных городах Италии, Валла в 1435 переезжает в Неаполь, где становится секретарем короля Альфонсо Арагонского. Двор короля славился как тем, что его посещали известнейшие мыслители того времени, так и тем, что там царила доходящая до распущенности свобода нравов. Впо

следствии Валла отмечал, что его образ жизни в то время отнюдь не был морально безупречным. Тем не менее в эти годы он создает большинство полемических произведений, принесших ему славу: О свободе воли (De libero arbitrio, 1439), посвященное критике средневековых взглядов на свободу воли и роль пров

идения; Диалектика (Dialecticae disputationes, 1439), в котором были подвергнуты критике схоластическая логика и диалектика, основанные на учении Аристотеля, и предпринята попытка очищения латыни от варваризмов; завершает Элеганции (О красотах латинского языка, De elegantia linguae latinae, 1442), з

аложившее основы научной истории латинского языка. В эти же годы он пишет острое антиклерикальное сочинение – О монашеском обете (De professione religiosorum, 1442, опубликованное лишь в 1869), в котором подвергает критике монашество, и Рассуждения о подложности так называемой Дарственной грамоты Ко

нстантина (Declamazioine contro la donazione di Constantino, 1440). Филологический анализ этого известного документа, лежавшего, как считалось, в основе светской власти Папы, привел Валлу к выводу о его подложности. Критические взгляды Валлы послужили поводом к обвинению в ереси. В 1444 началась про

цедура его привлечения к суду инквизиции, и только заступничество неаполитанского короля Альфонсо Арагонского освободило его от ответственности. В написанной в 1445 Апологии, обращенной к Папе Евгению IV, (Apologia ad Eugenio IV) Валла развивает свои взгляды на монашество и церковную власть. К этому

времени относится и окончательная редакция диалога Об истинном и ложном благе (1447), в котором через полемику стоика, эпикурейца и христианина Валла дает свое представление о высшем благе, представляющем собой синтез препарированных учений эпикурейства и христианства. Вскоре Валла создает Историю

короля Фердинанда Арагонского (Historiae Ferdinandi regis Aragoniae, 1445–1446).

ию Папы Валла выполняет переводы с греческого ряда классических авторов. Одновременно он преподает риторику, комментирует античных авторов и работает над сочинением Критический текстологический комментарий к Новому Завету (In novum Testamentum ex diversorum in utriusque linguae codicum collatione ad

notationes). Валла пишет несколько богословских сочинений, создает частную школу риторики, преподает в Римском университете.

В своем творчестве он воплотил идеал свободного мыслителя, для которого главным авторитетом является его собственный разум, а стимулом творчества – пытливость беспокойного ума. Критицизм Валлы был выражением его внутреннего достоинства и автономии духа. За это ему приходилось платить высокую цену. Н

и охранители церковных традиций, ни деятели гуманистического круга не прощали ему воинствующего интеллектуального нонконформизма. Скорее всего, Валла в самом деле был дерзким, заносчивым, высокомерным, и итальянский гуманист Бартоломео Фацио (автор сочинения О знаменитых людях, ум. 1457) и Поджо Бра

ччолини (писатель и собиратель античных рукописей, 1380–1459), не сильно преувеличивали, упрекая его в этом. Однако из творений самого Валлы, в особенности из Апологии, с очевидностью следует, что не его собственная персона, а истина и только истина волновала его более всего, и в отыскании истины, в

образовании молодежи и просвещении тех, до кого можно достучаться, видел Валла свой долг и жизненное предназначение.

филологическому анализу, заключавшемуся в критической семантической реконструкции текста, ему удалось продвинуться и в понимании классических юридических текстов, и понимании Нового завета, и в анализе насущных философских, социально-философских и логических проблем.

Большая заслуга Валлы состо

яла в реабилитации имени и учения Эпикура. Он не был первым, кто сделал шаг к возвращению эпикурейства в круг философских дискуссий, но его вклад был принципиальным. Опираясь на учение Эпикура, Валла сформулировал критерий морали, недвусмысленно связав его с благом личности. Каждый человек следует с

обственному благу; задача индивида состоит в том, чтобы правильно понять, в чем состоит его истинное благо. Благо человека заключается в жизни, свободной от страданий и забот, а источником наслаждения является любовь других людей. Добродетель представляет собой умение человека правильно понимать сво

й интерес и осуществлять должный выбор между большим и меньшим благом. И хотя наслаждение состоит в любви, любовные отношения в интерпретации Валлы оборачиваются отношениями взаимополезности. Так, опираясь на идеи Эпикура и критикуя взгляды стоиков и Аристотеля, а косвенно и христианства, Валла утве

(Лоренцо Valla), известный итальянский гуманист, род. в Риме или Пьяченце в 1407 г., умер в Риме 1457. Детство и раннюю молодость В. провел при курии Мартина V, потом был профессором в Павии, странствовал по другим городам Италии, жил в Неаполе при дворе Альфонса Аррагонского, в 1448 году получил место апостольского секретаря при Николае V и был сделан каноником при церкви св. Иоанна в Латеране и сохранил обе должности до смерти.

В. стоял в центре гуманистического движения своего времени. Его сочинение “De linguae latinae elegantia” - выяснение точного значения латинских слов и их правильного и изящного употребления - имело большой успех у современников и в ближайшем потомстве; кроме массы рукописей, существует более 30 печатных изданий только XV века. Затем Валла комментировал латинских писателей Ливия, Саллюстия, Квинтилиана; перевел Геродота, Фукидида, а также часть Илиады и некоторые басни Эзопа; писал философские трактаты и исторические произведения. Характерные черты учено-литературной деятельности В. - резкий критицизм по отношению к церковным и гуманистическим авторитетам и ожесточенная борьба против аскетизма. Кроме “De falso credita et ementita Constantini donatione declamatio”, где была доказана подложность “Константинова дара”, Валла опровергал церковное учение о происхождении апостольского символа и издал трактат: “De libero arbitrio” против Боэция. Против средневековых юристов он написал резкую инвективу: “In Bartoli de insigniis et armis libellum epistola”, и в то же время подверг резкой критике Цицерона, “бога гуманистов”, и поставил выше его Квинтилиана; в трактате “De dialectica” внес поправки к Аристотелю; в “Disputatio adversus Livium, duo Tarquinii Lucius ас Aruns, Prisci Tarquinii filii ne an nepotes fuerint” выступил против мнения Ливия. Этот критицизм вызвал со всех сторон резкие нападки на В.: он едва спасся от инквизиции за мнение об апостольском символе и должен был вести ожесточенную полемику с Поджио, Фацио и другими гуманистами. Против аскетизма В. выступил в двух трактатах: “De volupate бn vero bono”, где он пытался примирить крайний эпикуреизм с христианством и “De professione religiosorum”, где он резко восстает против монашеского института.

Но В. не был враждебен христианству и интересовался церковно-богословскими вопросами: он составил филологические поправки к принятому переводу Нового Завета, написал “Sermo de mysterio Eucharistiae” и потерянное теперь сочинение об исхождении св. Духа. Заслуги В. в историографии сводятся главным образом к тому же критицизму, а его “Historiarum Ferdinandi (отца Альфонса) libri III” представляют интерес более по той полемике, которую вызвала эта книга “(In Bartholomaeum Facium recriminationum libri IV)”. Сочинения В. изданы (далеко не все) еще в XVI веке.

Вальтер

(Walter) - приор монастыря св. Виктора в Париже, жил в XII в. и выступил ярым противником аристотелевой диалектики. В своем сочинении “Contra quatuor labyrinthes Galliae” (существует только в рукописи в Париже), он, как последователь мистического богословия, нападает на четырех представителей рассудочной схоластики: Петра Ломбарда, Абеляра, Петра Пиктавийского и Гильберта Порретанского.

О творчестве этого писателя всегда высказывалось множество всякого рода либерально-буржуазных предрассудков, которые еще и теперь затемняют подлинный смысл этого творчества. Особенно вредит пониманию Валлы его обычная квалификация как гуманиста, поскольк у в истории не существует термина более затасканного и более расплывчатого, чем «гуманизм». Если под гуманизмом понимать прогрессивное развитие цельного человека, то в трактате Валлы «О наслаждении» меньше всего имеется в виду цельный человек, но имеется в виду проповедь разнузданных и никем не сдерживаемых наслаждений, которые трудно отнести к цельному человеку, а скорее только к одному из его моментов, да и то едва ли прогрессивных. Что прогрессивного в разнузданных наслаждениях? Под гуманизмом часто понимают учение о светском и мирском человеке, желающем утвердить себя на основе преодоления средневековых традиций проповедью чисто мирских идеалов всесторонне развитого человека. Но такая характеристика тоже не подходит к Валле, потому что в упомянутом трактате весьма убежденно проводятся, и притом с большим красноречием и теплотой, типично средневековые христианские теории райского блаженства. Вся эта путаница резко разделяет исследователей Валлы на несколько групп, вполне противоречащих одна другой и одна с другой никак не совместимых.

Споры вокруг Л.Валлы

Одни исследователи — и их большинство — полагают, что трактат «о наслаждении» проповедует учение, которое в трактате приписано античным эпикурейцам и которое там дано в виде проповеди самого разнузданного и безудержного физического наслаждения. К этому о бычно присоединяется односторонний взгляд на европейский Ренессанс как на переход от средневековой ортодоксии к теории светского прогресса и мирских удовольствий. Но если мы уже раньше убедились в том, что подобный взгляд на Ренессанс является односторон ним, то сведение трактата Валлы «О наслаждении» к проповеди одних только физических наслаждений уже и совсем является неверным.

Дело в том, что в трактате сначала помещается речь в защиту стоицизма (первая книга трактата), потом речь в защиту эпикурейства (конец первой и вся вторая книга трактата), а заканчивается все проповедью христианской морали с критикой и стоицизма и эпикур ейства (значительная часть третьей книги), причем христианская мораль представлена в трактате отнюдь не формально и не скучно, не мрачно, но весьма оптимистично, жизнерадостно и даже весело. Выдергивать из трактата только его эпикурейскую часть и игнорир овать все остальные является прямым историческим подлогом, на который, впрочем, всегда охотно шло большинство либерально-буржуазных ученых и вообще читателей Валлы, начиная еще с его современников. В предисловии к трактату Валла прямо пишет, что удовольс твия бывают земные и загробные и что загробные удовольствия как раз и являются главным предметом всего трактата (см. 63, 393).

Правда, нужно сказать, что эпикурейское учение о наслаждении занимает почти две трети всего трактата и представлено весьма красноречиво, местами даже с большим подъемом, с большой развязностью. Восхваляются винопитие, женские прелести и прочее, чему, одн ако, противопоставлена в третьей книге тоже весьма убежденная и сильная речь в защиту христианского понимания блаженства.

Другие исследователи, памятуя как намерения автора, высказанные в предисловии, так и христианскую критику всех учений о наслаждении в третьей книге, равно как и высокое место, занимаемое Валлой в церкви, а именно его апостолическое секретарство, наоборот, понимают трактат Валлы как проповедь чисто христианского и вполне ортодоксального учения, игнорируя все красноречие и свободомыслие эпикурейских мест трактата. Этот взгляд даже маловероятен. Слишком ясно, что он представляет другую крайность и не в сил ах раскрыть подлинное значение трактата. Третьи говорили, что основное назначение трактата Валлы сводится к христианской критике языческих форм стоицизма и эпикурейства и не имеет в виду систематически развивать само христианское учение о морали. Это тож е нельзя считать правильным. Ни в стоицизме, ни в эпикурействе, которые демонстрируются в трактате Валлы, ровно нет ничего античного. Стоикам приписывается, например, учение о том, что природа является для человека источником всякого зла, тогда как антич ные стоики учили как раз об обратном: природа — великая художница, и нужно жить по указаниям именно природы. Эпикурейцам в трактате приписывается весьма разнузданная мораль и проповедь самых крайних и бессовестных наслаждений, в то время как Эпикур учил о строгом воздержании, о невозмутимости духа и о том, что для подлинного и внутреннего удовлетворения эпикурейскому мудрецу достаточно только хлеба и воды. Некоторые античные эпикурейцы запрещали даже брак, чтобы не колебать своего внутреннего равновесия и спокойствия. Сказать, что Валла критикует в своем трактате языческую мораль, будь то стоическая или эпикурейская, никак нельзя. Если здесь и была критика этих учений, то только на ступени их крайнего разложения и опошления, чуждой классическим античны м формам моральной жизни.

Наконец, были и такие исследователи, которые находили в трактате Валлы две разные морали, вполне равноценные и одинаково глубоко доказанные. Одна здесь, говорили, чисто земная мораль, другая чисто небесная, и обе они как будто совершенно равноценны для В аллы. Этот взгляд продиктован действительно большим красноречием как в изложении теории земных удовольствий, так и теории небесного блаженства. Однако весьма маловероятно думать, что такая откровенная двойственность проповедовалась самим Валлой. Подобног о рода противоречия бывают и у моралистов, и вообще у философов только в виде каких-нибудь бессознательных и случайных настроений, противоречия которых остаются незаметными и неосознанными для самих теоретиков. Сказать же, что Валла вполне сознательно и намеренно поставил себе задачей изобразить то и другое действительно в одинаково ценном и в одинаково позволенном, в одинаково допустимом виде это будет какой-то странной патологией и каким-то беспримерным анархизмом мысли.

Возрожденческий характер трактата Л.Валлы

Чтобы разобраться в трактате Валлы с надеждой на более или менее достаточный успех, необходимо отдавать себе отчет в той исторической атмосфере, в которой такие трактаты могли появляться в XV в. в Италии. Атмосфера эта зовется обычно Ренессансом. Но Рене ссанс нельзя понимать и спиритуалистически, как это выходит у тех исследователей, которые слишком сближают Ренессанс со средневековой ортодоксией и утверждают, что в нем по сравнению с этой последней вовсе не было ничего нового. Новое, несомненно, было.

Но оно заключалось прежде всего в том, что прежние абсолютные ценности стали пониматься как предмет самодовлеющего удовольствия, как чисто эстетическая предметность, вне всякой корыстной заинтересованности в насущных жизненных благах. Почему художники Ре нессанса почти всегда брали библейские сюжеты, но подавали их так, чтобы зритель не просто молился на них ради спасения своей души, а любовался на них как на самоценные, вне всякой жизненной заинтересованности во времени или в вечности? Это делалось пото му, что весь Ренессанс был переходным временем от средневековой ортодоксии к свободомыслию Нового времени. Здесь оставалась средневековая сюжетность уже не как икона, а как портрет, как светская картина. Это и создавало историческую переходность всей эпо хи. Икону созерцали для того, чтобы спасать свою душу в вечности, т.е. чтобы молиться. Портрет же или картину созерцали только ради самого созерцания, так что созерцаемая предметность имела здесь значение только как таковая, только как предмет ни в чем н е заинтересованного и самодовлеющего удовольствия.

Нам кажется, что проповедь наслаждения у Валлы как раз обладает этим возрожденческим, т.е. созерцательно-самодовлеющим, значением. Христианская критика эпикурейства у Валлы, конечно, имеет самое серьезное значение. Здесь действительно критикуется развязн ый, разнузданный и бесшабашный характер самостоятельного наслаждения, не связанного никакими принципами и никакими ограничениями. В этом правы толкователи Валлы, относящие его к средневековой ортодоксии. Но эти толкователи забывают, что Валла в своих хри стианских главах понимает высшее благо и высшее райское блаженство только как удовольствие, которое, поскольку оно райское, уже окончательно освобождено от всяких земных забот и тревог, от всяких земных недостатков и пороков, от всякой земной озабоченнос ти, опасностей, кратковременности и недуховной бессодержательности. В своем трактате Валла учит только о таком удовольствии или наслаждении, которое ничем не отягощено, ничем плохим не грозит, которое бескорыстно и беззаботно, которое глубоко человечно и в то же самое время божественно.

Философско-эстетический стиль трактата Валлы

Чтобы точно определить исторический смысл и значение трактата Валлы о наслаждении, необходимо отдавать себе самый строгий отчет в его стиле, которому присуще именно возрожденческое чувство жизни, включая всю человеческую чувственность, но не в ее грубом и пошлом виде, а в виде эстетически-преображенного настроения. Мы сейчас приведем два или три текста из трактата Валлы, которые вполне убеждают, что он не защищает ни беспринципный эпикуреизм, ни ригористическую христианскую мораль, но защищает возвышенн о эстетическую предметность.

О красоте ангелов Валла пишет следующее: «Если ты увидишь лик одного какого-нибудь ангела рядом со своей подругой, то она покажется тебе столь отвратительной и ужасной, что ты отвернешься от нее, как от трупа, и весь устремишься к ангельской красоте, кот орая не воспламеняет, но гасит страсть и возбуждает некоторое и в высокой степени святое религиозное чувство» (цит. по: 63, 439 — 440).

В раю даже наши тела будут светлее «полуденного солнца». Они «будут издавать некоторый бессмертный запах, как это замечается на костях и мощах праведников» (там же, 440). Наслаждение в раю рисуется у Валлы такими чертами: «Кто откажется полетать на манер птиц на быстрых крыльях и поиграть с крылатыми сотоварищами то по свободному небу, то среди долин, то у высоких гор, то около вод», «кто не пожелает быть одаренным величайшею, как бы тигриною быстротой и никогда не утомляться, не расслабляться от жары, не коченеть от холода?… Можно также обитать под водами на манер рыб и, что еще великолепнее, носиться, сидя на самых белых облаках, и, призывая по произволу ветер, как бы править парусами»; «на небесах ты будешь понимать и говорить на всех языках, прио бретать все знания, усвоять всякую науку, всякое искусство, и притом без ошибок, без сомнений и колебаний» (там же, 440 — 441) .

Тут у Валлы целая система философских доказательств: бог есть любовь; следовательно, бог все творит только для любви. Любовь разлита по всему миру и по всей природе, включая человека, а это значит, что все полно любви и все наследует вечную любовь, если не хочет отказаться от бога. Какой же разумный человек откажется от бога, от любви, от вечного удовольствия в раю, от райского блаженства?

Нам представляется более основательным такое понимание трактата Валлы, которое рассматривает этот трактат в контексте возрожденческих учений о созерцательно самодовлеющей, жизненно незаинтересованной и бескорыстной, всегда игровой и всегда усладительной предметности. Другими словами, в сравнении с Флорентийской академией, в сравнении с Фичино и Пико здесь выставляется на первый план только субъективный, а именно эмоционально аффективный коррелят общей для Высокого Ренессанса созерцательно самодовлеющей предметности.

Поэтому не надо смущаться тем обстоятельством, что рассматриваемый нами трактат Валлы появился в 1431 г., т.е. за полстолетия до расцвета деятельности Фичино и Пико. Во-первых, в истории очень часто попадаются примеры того, как некоторые более развитые ф ормы явления возникают гораздо раньше менее развитых форм, поскольку история предмета вовсе не есть еще логика и часто переставляет логические моменты предмета в таком на первый взгляд случайном порядке, который вполне противоположен чисто логической пос ледовательности. Во-вторых же, является еще большим вопросом, что более и что менее сложно в этой общей возрожденческой эстетической предметности Фичино ли и Пико с их учением об общей структуре эстетической предметности или Валла с его учением о субъе ктивном корреляте этой структуры.

Другие стороны воззрений Валлы

При изложении взглядов Валлы обычно ограничиваются его трактатом «О наслаждении». Однако у Валлы имеются некоторого рода философские суждения, отнюдь не безразличные ни для философии, ни для эстетики его эпохи.

Именно Валла глубоко чувствует разницу между тем, что мы сейчас назвали бы языковым мышлением, и тем, что обычно зовется формальной логикой. Он отдает предпочтение языковому мышлению ввиду того, что язык гораздо конкретнее и жизненнее, и эта зафиксирован ная в нем реальность не является ни абстрактным обобщением, ни областью изолированных единичностей. Для языкового мышления все является только вещью, и комбинируются эти вещи по законам самой же действительности, но не абстрактно-логически.

Валла рассматривается в книге С.И.Кампореале как гуманист, который хотел привлечь для обновления богословия и возрождения христианской мысли «риторическую науку» в противовес «диалектике» и аристотелевско-схоластической метафизике (см. 127, 7). Ars retho rica должна была явиться основой гуманистического образования и прообразом нового научного статуса теологии.

Главным учителем и авторитетом в риторике для Валлы стал Квинтилиан. Но Квинтилиан служил для него лишь источником критических инструментов богословского исследования. Реальные мотивы творчества Валлы надо искать в возрождении гуманистической культуры и в религиозном кризисе современного ему общества. Современные Валле богословы представляются ему «воинством муравьев», которые заслуживают восхищения своим трудолюбием, но лишены «удивительной» оригинальности древних богословов (см. там же, 2). Особенное недовольство Валлы вызывает схематизм схоластического богословия. Его критика направлена прежде всего против формального логицизма схоластического языка, отступающего от законов грамматического и риторического искусства. Философская «софистика» изобретае т необычную терминологию. отступая от «обычая» классического языка, и это имеет не только эстетические последствия.

Валла утверждает, что все трансценденталии, помимо только, может быть, одной, а именно «вещи», «res» являются неправомерной лингвистической субстантивацией обозначений, обладающих лишь смыслом качеств и состояний. Так, термины «ens» (сущее), «aliquid» (н ечто), «verum» (истинное), «bonum» (благое), «unum» (единое) и др. Валла может все «редуцировать» до единственного термина «res», который далее уже неразложим и является в одно и то же время и самым универсальным, и самым конкретным термином (см. там же, 154). Ошибочность схоластического языка, пишет Валла, происходит от истолкования среднего рода (unum, bonum) и абстрактных терминов (veritas, unitas) в качестве обозначения «чего-то в себе», как если бы это были настоящие существительные.

Таким путем Валла приходит к утверждению, что объект философского исследования отождествляется с объектом риторики. Валла не ограничивает при этом риторику изучением формализма языка; предмет риторики — все то, что в исторической реальности может быть вы ражено человеческим языком (там же, 161).

Критика трансцендентальной терминологии навлекла на Валлу преследования. В 1444 г. он должен был даже предстать перед инквизицией и повторить свое прежнее исповедание веры: «Если мать-церковь и не знает этих предметов, однако я верю в них так же, как мат ь-церковь» (там же, 171). Валла не взял назад ничего из написанного им о терминологии трансценденталий, включая выводы о философском языке и определенных богословских вопросах.

Пользуясь материалами С.И.Кампореале, мы хотели бы выдвинуть на первый план одно обстоятельство, которое всегда игнорируется в изложениях философии Валлы. Дело в том, что обычно весьма мало подчеркивается оригинальность употребления у Валлы самого термин а «риторика». Под этой «риторикой» обычно, и притом весьма поверхностно, понимается просто сводка правил ораторского искусства. Ничего подобного нет у Валлы. На наш взгляд, свой термин «риторика» Валла понимает не столько по Квинтилиану, сколько по Арист отелю. По Аристотелю же риторический силлогизм, или, как он выражается, энтимема, отличается от аподиктического силлогизма тем, что он не является просто дедукцией или индукцией, но учитывает и все случайные и местные обстоятельства, делающие такой силло гизм вместо абсолютной истинности только еще вероятностным, только еще правдоподобным. Возможно, в этом и заключается разгадка постоянной опоры Валлы именно на ген. И тогда получается, что Валла возражает, собственно говоря, не против Аристотеля вообще, но против аподиктически-силлогистического Аристотеля, против формально-логического Аристотеля. При этом мы, конечно, не забываем того, что Валла иной раз высмеивает Аристотеля за излишнюю метафизичность. Мы бы хотели только подчеркнуть, что в строго логи ческом плане Валла становится возрожденцем именно благодаря своей попытке мыслить жизненную структуру философии и эстетики вместо абстрактного и слишком уж деревянного оперирования логическими категориями. Валла конкретнее тогдашней школьной логики, как и язык конкретнее чистого разума и чистого мышления. Но конечно, проблема отношения Валлы к Аристотелю до сих пор еще не нашла ясного решения.

Для истории эстетики указанные сейчас «риторические» соображения Валлы имеют огромное значение. Здесь мы находим одну из первых возрожденческих теорий конкретного мышления, которое отражает реальную связь вещей, а не силлогистику формальной логики. Приче м эта связь вещей, данная в мышлении, вполне специфична. Это именно смысловая связь, а не просто механическое отражение фактов, и Валла поступает совсем не худо, квалифицируя эту специфически смысловую связь вещей как языковую.

В заключение необходимо сказать, что если раньше Валла говорил о субъективном корреляте эстетического предмета как об эмоционально-аффективной области, то сейчас, как мы видим, он расширяет субъективный коррелят до степени общесмысловой и обозначает эту степень как языковую. Насколько можно судить в настоящее время, здесь перед нами два совершенно равноправных момента одного и того же субъективного коррелята эстетической предметности.

Как мы сейчас увидим, то же самое в конце концов необходимо сказать и о структурно-математической стороне эстетической предметности. Мы ее находим почти у всех возрожденческих теоретиков красоты и искусства, но в наиболее сильной и развитой форме — тольк о у Луки Пачоли. Если Валла анализирует субъективный коррелят эстетической предметности, то Лука Пачоли, наоборот, углубляется в объективное рассмотрение эстетической предметности и находит ее в структурно-математическом построении предмета.